Исход
Не бывает журналистов старше сорока. Если после сорока человек все еще рядовой журналист, что-то пошло не так. «Нормальная» творческая стезя предполагает естественное перерождение гусеницы-журналиста в нечто другое. С журналистским бэкграундом, но другое: редактор, публицист, писатель, консультант, пиарщик, бизнесмен, начальник и т. д. Или если даже это все еще репортер, то – именитый, с авторским правом, типа собкора. Журналистика – это школа молодого бойца, от слова «молодой». Возрастная конечность журналиста, кстати, есть еще одно свидетельство особенности этой профессии, наряду с особыми критериями морали, социального статуса и т.п.
В общем, всякий журналист либо естественным образом преобразуется в какую-нибудь бабочку, либо даже намеренно ищет себе подходящие коконы. Эти процессы сейчас для многих усилены внешними факторами: экономическим кризисом или закатом отрасли.
С возрастом (то есть с накоплением имени, знаний и связей), а теперь еще и из-за кризиса СМИ, журналисты, в основном, переходят к смежникам, в корпоративные коммуникации. То есть на темную сторону силы.
Есть немало попыток создать образовательные проекты. Объяснимо, почетно, но немного нелепо. Конечно, опытный журналист вполне может учить неопытных, и к профессии все еще есть интерес среди молодежи, не понимающей, куда она лезет. Но, учитывая закат рынка, отставным журналистам несколько недальновидно уповать на длительную педагогическую занятость. Где спустя 3-5-7 лет будут работать обученные?
Другое дело - обучение журналистике, опять же, на стороне смежников, в корпоративных коммуникациях. Там как раз бум и большие перспективы. Именно бум корпоративной медийности, с одной стороны, во многом способствует закату традиционных СМИ, а с другой, жадно поглощает гаснущие лучи былого солнца.Так что миграция журналистов от аудитории, желающее новости получить, к начальству, желающему новости нахлобучить, - это процесс логичный, укоренившийся и в личном плане для многих журналистов спасительный.
Однако есть и другие, кто пытается залить старое вино в новые меха приличного покроя. Наиболее буйные создают новые, какие-нибудь этакие СМИ, надеясь найти спасительный рецепт. Есть, наконец, попытки сочинить какой-то медийный проект вне традиционных форматов, в надежде угадать будущую бизнес-модель, или даже будущую нишу.
В 2014 году Дмитрий Соколов-Митрич, бывший зам. главного редактора «Русского репортера», лауреат всяких премий и один из лучших репортеров страны, придумал и запустил проект Лаборатория «Однажды», в котором он стал писать тексты на деньги инвесторов, но по своему выбору, желанию и в соответствии со своим видением. Мотивация была ровно эта: «Журналист предпенсионного возраста — жалкое зрелище». Ему хотелось найти какой-то новый формат за пределами бизнес-моделей традиционных СМИ.
Спасибо журналистике
Стоит сказать, что это не первая попытка Соколова-Митрича в нише частного медийного предпринимательства. Он стартапер со стажем, оказывающий отрасли важную услугу: проверяет бизнес-модели. Пять лет назад, весной 2011-го, Дмитрий затеял любопытный проект под названием Thanks Journalism. Пожалуй, первым из российских журналистов (то есть не считая блогеров и дизайнеров), он попытался собирать гонорар по системе «понравилось – заплати» (pay what you want). Тема была весьма популярной в начале 2010-х и Соколов-Митрич попал в струю. Дружественные ресурсы, вроде «Взгляда» и «Русрепа», повесили на его колонках кнопку его личного кошелька, читатели начали платить «общественный гонорар», как он это называл. У себя в ЖЖ он вел дневник проекта.
С первой попытки в «шляпу для денег» ему набросали 2500 рублей. «Последний раз деньги меня так радовали лет 20 назад, когда получал свои первые гонорары», - воодушевленно отреагировал Дмитрий. Он отмечал, что «деньги, которые переводят напрямую читатели, заряжены особым эмоциональным содержанием». Впрочем, благодарственные платежи были в несколько раз ниже редакционных гонораров. Проект длился чуть более года. Всего удалось собрать 53709 рублей. Рекордную сумму общественного гонорара – 6785 рублей (тогда это было 220 долларов) принесла ему колонка «Я боюсь» на «Взгляде».
К осени 2012 он перестал ставить кнопку благодарственной оплаты. Овчинка не стоила выделки. Ведь надо постоянно просить денег, причем не приватно у одного-двух-десяти инвесторов, а прилюдно, у всех. «Как просить? Стыдливо – неправильно, не должно быть похоже на попрошайничество. А цинично у меня не получается. Стало как-то глуповато, и я потихоньку дезавуирую это все, - рассказывал мне Дмитрий в ноябре 2012. – Экономического смысла нет, больше урон репутации. Мне кажется, должна возникнуть какая-то другая морально-этическая связь автора с читателями».
Помимо моральной неготовности публики, есть проблемы с техническим оформлением платежей. Необходимость делать несколько кликов, вводить свои данные создает достаточно высокий порог входа для импульсивной благодарности. Проект Like’n’Pay Владимира Лебедева, адресованный авторам и редакциям, пытался максимально сократить процедуру и свести платежную активность в один клик, но был спустя время тоже закрыт из-за нежелания банков возиться с микроплатежами. (Да еще и государство как раз стало прикручивать финансовые каналы альтернативного краудфандинга и проверять частных плательщиков Навального – банкам оно надо?). Ну, и со стороны потенциальных участников-клиентов наплыва не было. Не хотели просить-унижаться. «Если клиент хотя бы слегка просил нажимать кнопку внутри своего контента, то отдача была очень неплохой. Но профессиональная гордость им этого не позволяла...» – поделился со мной воспоминаниями Владимир Лебедев.
В общем, лайкономика в российских СМИ не состоялась. Единичные более-менее жизнеспособные проекты, вроде Colta.ru реализуют, скорее, модель традиционного краудфандинга, связанную со специальным менеджментом пожертвований и постоянным генерированием идей, привлекательных для спонсоров.
Story management
В Лаборатории «Однажды» Соколов-Митрич ставит на совершенно иную модель. В ней за контент платит не тот, кто хочет получать, а тот, кто хочет донести свою информацию до публики. На первый взгляд, выглядит, конечно, как джинса. Заказные тексты – эка невидаль. Но есть несколько отличий от джинсы. Главное - Лаборатория Соколова-Митрича вообще не занимается размещением. «Мы зарабатываем не на размещении контента, а на его производстве. Услуга по размещению — позавчерашний день», - говорит он.
Точно так же, как эксперимент с благодарственной оплатой, работу своей Лаборатории Соколов-Митрич анализирует публично. «Секрет фирмы» недавно опубликовал его обстоятельный материал «Как я научился продавать людям их собственный оптимизм» с подзаголовком «Был журналист — стал бизнесмен». Конечно, подобные материалы хорошо промоутируют проект, но в данном случае интересны анализ рынка и рефлексия по поводу собственных попыток. Что до promotion – пусть. Это Соколову-Митричу общественная плата за его эксперименты в медиа.
По мнению Дмитрия, на рынке медиа идет разделение труда: производство контента отделяется от его доставки. «Если эта гипотеза верна, то лет через пять или шесть большинство печатных СМИ превратится в этакие кинотеатры, которые показывают, но не производят. Собственно, многие из них уже сегодня выдают лишь вторичную ленту новостей и дешёвую публицистическую иллюминацию. Редакторы с удовольствием публиковали бы серьёзные тексты топовых авторов, но на это у них просто нет денег - качественный контент перестал быть инструментом извлечения прибыли, - пишет Соколов-Митрич. - Одновременно на рынке высвобождаются лучшие журналистские кадры, которые настойчиво ищут новые способы монетизации своих услуг. Рано или поздно они их найдут, и тогда мы увидим новую отрасль — этакий медиапродакшен по производству реального контента».
Свою Лабораторию Соколов-Митрич считает первым опытом в создании ниши «медиапродакшн» на базе бывшей журналистики. Авторы Лаборатории пишут книги и прочие тексты, продают их издательствам или редакциям за те копейки, которые издательства или редакции способны заплатить, а зарабатывают на тех инвестициях, которые вкладывают в производство этого контента заинтересованные спонсоры.
Чтобы понять, чем отличается это от заказухи, надо посмотреть на конкретные проекты. Так, Соколов-Митрич написал книгу о компании «Яндекс» - о ее идеологии, подходах, менеджерах, разных корпоративных историях. Причем в компании сначала не хотели сотрудничать, но, почитав первые главы, согласились и вроде как результатом довольны. Бизнес-модель проекта понятна: деньги тут идут не от читателя, а от героя публикации. Но и ценность книги все же выходит за пределы корпоративных интересов «Яндекса». Другой проект связан с триатлоном Ironman – нашлись предприниматели, готовые профинансировать книгу о своем спортивном увлечении, да чтобы написал ее серьезный автор с хорошей репортерской подготовкой. Ну и так далее.
Для обозначения этого формата Дмитрий использует термин story-management. «Наши клиенты — это «смысловые предприниматели», лидеры развития, люди, понимающие, что экономика будущего — это не только экономика знаний, но и экономика ценностей. И выигрывает в ней тот, кто продаёт не только свой продукт, но и свою реальность», - пишет он.
Подробнее о проекте лучше почитать самого Соколова-Митрича. Я хочу использовать его статью, чтобы проанализировать интересный опыт выхода из умирающей отрасли. У Соколова-Митрича вообще уникальный случай, учитывая, что он последовательно опробовал на себе модели, основанные и на читательской, и на спонсорской оплате.
Шесть выводов
1. Переход от читательской к спонсорской оплате в производстве контента, конечно, частный случай Соколова-Митрича. Но все же отражает общую тенденцию, о которой я давно говорю. Для пользователя контент будет бесплатным. Платить за производство и доставку медийного контента будет не тот, кто хочет его получать, а тот, кто хочет его донести. В проекте Thanks Journalism Соколов-Митрич собрал 53 тысячи рублей. А в Лаборатории «Однажды» - 6 миллионов.
2. Корпоративные коммуникации продолжают выковыривать изюм из булки. Если в период Thanks Journalism Соколов-Митрич продолжал работать в «Русском репортере», то для своего нового проекта он ушел из СМИ. Еще один талантливый журналист, один из лучших в своем профиле, перешел, по сути, в корпоративные коммуникации. (Он с этой формулировкой вряд ли согласится, но в наших условиях нормальные деньги для story-менеджмента могут приходить только по корпоративной модели – от бизнесового или ведомственного плательщика, но не от общественных организаций или фондирующей толпы).
3. Я не думаю, что отделение производства от распространения – рецепт будущего медийного успеха. Подобное структурирование рынка, наверное, имеет место, но все же источник стоимости в медиа сместился вовсе не в сторону качественного производства, а в сторону эффективного нахлобучивания. И распространение, и сочинение контента доступны всем. А вот что действительно проблема в новой экосистеме - это последний дюйм последней мили: заставить читателя прочитать именно твой текст. Никаким золотым пером эту задачу не решить. Она выходит за пределы авторских компетенций и по типу ближе к работе массовика-затейника. Красиво написать недостаточно, надо вовлечь читателя.
4. Story management – нарядное название, но историей все равно управляет не столько автор, сколько плательщик. От литературного негритянства формат отличается лишь более выпуклым участием автора и публикацией его имени. Но автор все равно, так или иначе, пишет по поручению. В любом случае, против воли инвестора написать не получится. И это принципиально отличается от традиционной журналистики, которая, в идеале, пишет вовсе не о том, о чем хотели бы поведать ее персонажи. В спонсорской модели свобода автора обеспечена только его именем. Если оно есть.
5. «Именитость» - не только залог успеха, но и порок модели, применяемой в Лаборатории «Однажды». Если бизнес-модель не отчуждается от именитого автора, то и нет никакой бизнес-модели. Есть личный проект, основанный на таланте, имени и связях автора. Я бы сравнил новый формат Соколова-Митрича с работой Леонида Парфенова – тот тоже может привлекать деньги на свои проекты посредством фандрайзинга, а не за счет продажи читателю/зрителю. Успех обеспечен качествами Парфенова, а не бизнес-модели. Ее не может воспроизвести любой журналист. Конечно, именитый автор привлекает поденщиков, но все равно на рынке работает его личный бренд, а не отчуждаемая модель.
6. Поколение самых свободных и профессиональных за всю историю России журналистов, выросших в СМИ 90-х, приходит к своему критическому для профессии возрасту одновременно с все более настойчивыми сигналами о закате отрасли. Поколенческий и эпохальный кризисы усиливают друг друга. В поиске новых личных форматов окажутся многие. Кроме разве что тех, кто рассчитывает дотянуть до пенсии. Ну и еще тех, кто работает в СМИ, ставших государственными пресс-службами. Остальным надо изучать опыт первопроходцев, уходящих из СМИ.
Добавить 25 комментариев
Все свои силы он положил на то, чтобы жить за счет общества. Но общество не хотело, чтобы он жил за его счет. А вынести этого противоречия во взглядах Михаил Самуэлевич не мог, потому что имел вспыльчивый характер. И поэтому он умер. Все!
Вообще, журналисты старше 40 бывают. В подавляющем большинстве случаев они очень крепкие профи, с которыми интересно работать.
Это нормально, когда профессия может кормить всю жизнь даже на линейной позиции, у меня вызывают недоумение претензии вида «тебе 40 и ты всё ещё журналист? Дурак что ли?»
В целом же основная проблема журналистики на сейчас — инфляция медиаинвентаря (спасибо «новым медиа»).
Все остальные проблемы профессии, включая выход журналистов из журналистики — идут отсюда. Денег становится меньше и есть подозрение, что будет становиться ещё меньше.
Ну и журналистов в итоге станет меньше. Боливар отощал.
В древнейших профессиях вообще очень тяжело вертеться после сорока. Ну, не так всё плохо — с 40-ка до 50-ти можно ведь ещё как-то перебиться в роли владельца региональной веб-студии и плюс индивидуально фрилансить по старой теме.
еще одно свидетельство особенности этой профессии, наряду с особыми критериями морали, социального статуса
Вот это очень характерное заблуждение. Нет там никаких «особых криетриев морали».
Когда кто-то начинает говорить об особых критериях морали, он говорит об аморальности.
Ну и перерождение в «чего изволите», в текстовое подай-принеси, в «именитого, свободного и профессионального копирайтера» — естественный итог этого.
Отделения производства контента от распространения — это будущее наших медиа. Скорее всего новостные агентства будут продавать свой продукт средствам коммуникации. В начале 2000-х были такие попытки у информационных агентств. Поэтому все новое — это хорошо забытое старое.
И еще — при наличии цифровой техники, интернета, социальных сетей и специальных серверов — любой человек может стать как производителем контента, так и его распространителем. Только для того, чтобы это самодельное СМИ стало приносить прибыль от рекламы — нужна систематическая работа, да и к тому же год — да за просто так.
В каком смысле «перерождение»? Плиточник кладет плитку так, как заказчик заказал. Таксист везет по указанному заказчиком адресу. Это в любой профессии нормально. Есть, правда, такой маркетинговый ход как «фронда» или «независимость», но это чтобы выделиться из толпы серятины.
Если у вас заказчик — потенциальная жертва тупых предметов — ну и будет вся толпа дудеть в оплаченную дуду. Вверенное ТВ превратил в такое гуано, что полстраны вообще не смотрит ибо не может. Зато интернет рад — читателей прибавилось.
Конечно, может появиться какойнить крендель, которго будет интересовать не столько гонорар, сколько просто доминация над массами и слабосильной, проплаченной, морально деградировавшей толпой «копирайтеров». Эдакий садюга от пера. Но это будет «публицист» уже. Он опасен. Ему проще по башке дать тем же тупым предметом.
Юрий, я с вами совершенно согласен. Журналистика в этом смысле не отличается от других профессий. Нас же не удивляет, когда хирург всю жизнь остается хирургом, а не становится главврачом или владельцем частной клиники и пр. Мне 44 года и я до сих пор просто пишу. Более того, дважды я отказывался от должностей редактора и зама. Нужно понимать очень простую вещь: хороший журналист вовсе не обязательно может быть отличным редактором и наоборот. Здесь нужны совершенно разные качества — от личностных до некоторых профессиональных компетенций. Другой разговор, если журналист не развивается, сидит дурак-дураком в одной и той же редакции двадцать лет подряд. Вот здесь точно что-то не так.
Не нужны никакие компетенции. Можно врать на пропалую, ни в чем не соображать, пить круглосуточно. Дело не в этом. Вернее, какраз именно в этом, ибо необходим кураж.
Пример: В.Леонтьев как вице-президент Роснефти.
А постную фигню свою так и будете писать до 75 лет — не надо и неинтересно никому)))
>> Нет там никаких «особых критериев морали».
Неоднократно ловлю себя на том, что очень хочется согласиться с «Игорь Ашманов Сам себе компания», но не могу этого сделать.
Особые критерии морали есть у всех людей входящих в ту или иную ветвь власти (а журналистика — четвертая власть).
Согласен, что эти особые критерии можно определять как аморальность. А можно определить как такую мораль. Как такую достаточно безнравственную мораль. А чё делать-то? К сожалению, так устроен мир.
Игорь, я думаю, что это просто описание шизофрении свойственной профессии.
Когда внутри редакции «Вы что, охренели уже исследование три месяца делать, вас трое в отделе, сколько можно тянуть? Выпускайте уже что есть!», а наружу в Facebook «Это великолепное исследование готовили наши прекрасные Ваня и Ира, почитайте, это очень важный текст», а ещё через пять минут в том же Facebook: «Пять минут назад в Ростове-на-Дону упал самолёт, почитайте наш текст с экспертной аналитикой «Почему падение самолёта обязательно должно было произойти в России», мы тщательно готовили её для вас всё это время».
>> Денег становится меньше и есть подозрение, что будет становиться ещё меньше.
А кто-нибудь считал сколько денег крутится в отрасли?
Денег в пересчёте на работника? или денег в пересчёте на отрасль становится меньше?
Конкуренция может выросла? Круг лиц «освещающих» «что-нибудь» сильно вырос за последние 10 лет, как вы уже заметили.
Кто такие вообще журналисты в наше время? Профессиональные журналисты имею в виду.
Судя по ТВ, ставку делают на различного рода «говорящие головы» в эфире. Дискуссии типа шоу. Соответственно, пишущей братии совокупный бюджет могут урезать. В моде не столько журналисты или обозреватели, сколько информационные шоумены.
Про конкуренцию хорошее соображение (меня журналистика получила случайно, впрочем, я чужого рабочего места не занял, скорее наоборот — полдесятка создал, совместно с вышеприсутствующим Ашмановым).
Профессиональные журналисты те, кто работают в медиа на зарплате. Делают контент, работают над его представлением читателю.
А этот материал — это первая (вторая) производная от бизнес-модели «Напишу про Вас за Ваши деньги»? :)))
>> Профессиональные журналисты те, кто работают в медиа на зарплате.
Работа за деньги профессионалами не делает.
Какой уровень «контента» должен выдавать журналист, чтобы считаться профессиональным?
Работников онлайн-медиа мы тоже всех считаем журналистами? Как отделить «контентщиков» от «журналистов»?
У меня приятель озвучивает постоянно такую идею, что множество «предпринимателей» в принципе лишь «воспроизводят схемы», а вовсе не предпринимательством занимаются. Он это говорит в отношении себя в том числе : «спасибо человеку, который подсказал в своё время и настоял, чтобы занялся этим». Поясню.
Вот вам рассказал кто-то, например, как можно заработать деньги на чём-то и вы по этой схеме начинаете их зарабатывать. Схема обязательно подразумевает какое-нибудь «преимущество» не вполне рыночное.
Пример схемы: возможность ввозить товар, за который пошлины уплачены лишь частично. Такого товара всегда будет меньше, чем полностью легального, т.е. этот рынок всегда будет «дефицитным» и до тех пор пока у вас будет «схема» ввоза в страну — вы крутой бизнесмен с большими прибылями.
А по факту — вам показали «схему» и вы её воспроизвели.
Перенося этот разговор на тему медиа — кто-то научился в медиа зарабатывать таким же образом и поделился с другими. Все кто может — воспроизводят схему работы, где затраты не предполагают «уплату пошлин» (оплату профессиональных журналистов).
Есть ещё хуже схема. Это схема производства специальных слов, за которые платят.
Некоторые мужчины довольно быстро обнаруживают, что есть наборы слов, за которые дают пироги и пышки. И можно просто произносить их, и не надо работать.
И потом всю жизнь торгуют словами.
Особые критерии морали есть у всех людей входящих в ту или иную ветвь власти (а журналистика — четвертая власть).
Покойный историк Махнач, разбирая типы устройства общества и власти, писал, что этот популярный мем про «четвёртую власть» очень показательный.
Что если считать, что местная власть, бюрократия, военные — это обслуживающий персонал, то и медиа — тоже обслуживающий персонал.
А если вдруг оказывается, что это власть, если есть там реальное влияние, то какая же это власть?
Ответ тут Махнач видит только один — это олигархия.
И с этой точки зрения понятно, почему вся эта медийная тусовка такая сплочённая, почему она перетекает из либерастов в поцреотов, почему она ручкается с депутатами и чиновниками, почему десятилетиями рулит своими копроСМИ. Это олигархический слой, выполняющий часть управленческих функций.
Ну, понятно, что называть журналистику «четвертой властью» — это делать ей большой комплимент. Конечно, реально это не власть, это обслуга. Но она же входит в «систему власти», и каком-то смысле у неё тоже есть свой уровень власти. По крайней мере — над человеком вне системы. Или над человеком из системы, но рангом ниже. В конце концов, никто же не отменял кин-дза-дзовую «цветовую дифференциацию штанов»)
P.S. При этом, всё-таки не хочется ставить знак равенства между журналистикой (чудится в этом слове и что-то слишком благородное, чтобы быть просто обслугой) и «медийной тусовкой». Сейчас рулит тусовка. Был такой термин, «журналюга», так тусовка это ещё рангом ниже.
А журналистика тоже может существовать — в каких-то нишах. Как вариант — заниматься каким-то атомарным уровнем. На котором не нужно столько врать. Либо уметь не соврать «работая в разрешенном тренде». Властный тренд не всегда же плох. Частно (декларативно) очень даже хорош.
Либо уже в «тусовку» с головой: типа «не мы такие — жизнь такая»!
Не хочется обижать журналистов. Не хочется никого обижать)
Вот пример позитивного властного тренда — принуждение к инновациям))) — http://www.kommersant.ru/doc/2944039
Где толковые, глубокие журналистские материалы на эту тему? Почему принуждать-то нужно?))) А рынок где с его невидимой рукой? Почему всесильный рынок сам не разруливает без принуждения?!)))
С интересом почитал комменты. К сожалению, от основной темы многие отвлеклись и ушли куда-то в область морали. Может быть, это даже и хорошо, хотя, честно говоря, я не увидел ничего нового. Что мне хотелось бы добавить? К сожалению, вынужден согласиться с теми, кто обвиняет (или упрекает) журналистов в отсутствии сколько-нибудь ясных нравственных ориентиров. И да, какая же это четвертая власть? Не власть вовсе. Обслуга. В большей или меньшей степени. Есть ли тут выход? На мой взгляд, есть. Те мои коллеги, которые говорят «не мы такие — жизнь такая» просто себя оправдывают.
Денис, к вам вопрос, как к представителю цеха журналистов. Интересно, как вы относитесь к тому, что Дом Правительства РФ журналисты часто именуют «Белым домом»?
Вот свежий пример, цитата с сайта МК:
«Когда правительственные чиновники временно покинули съезд (чтобы успеть побывать в Белом Доме у Дмитрия Медведева и снова вернуться к выступлению Владимира Путина), делегаты начали потихоньку расползаться из зала «по нужде».»
К этому я никак не отношусь. Журналистские штампы — это вообще предмет отдельного разговора. Но в данном случае я тут не вижу никакой смысловой нагрузки — ни отрицательной, ни положительной.
Ниасилил. Какие-то сопли. Не можешь себя реализовать как журналист — иди в сантехники или канал на Youtube открой, как барышня не так давно показавшая всем свои многочисленные тату на обнаженном теле. Нафига эта простыня текста?
>>в данном случае я тут не вижу никакой смысловой нагрузки — ни отрицательной, ни положительной.
А я вот вижу. Вижу что-то очень убогое и провинциальное в этом. Вы же помните это — «запахло конюшней»? В данном случае — «запахло банановой республикой».
Да ладно? А когда в буржуинских компьютерных играх категории AAA коктейли Молотова называют Molotov, у них там какой республикой пахнет? Дом Правительства — красивое белое здание, в чем проблема, я не пойму…
Интересный текст, но обсуждение получилось сумбурным
1. Соколов-Митрич показал что контент создавать он умеет (критерии качества условны, но примем на веру), продвинуть и заработать на нем в (условно)массовом сегменте не может (создать и продвинуть — очевидно разные навыки).
2. Уход к корпорациям в его случае, соответственно, логичен.
3. Остается вопрос — можно ли самому и создать, и продвинуть, в мире ответ очевиден и множество примеров. В России ситуация непонятна, авторские медиа-проекты безусловно есть, их ниша и качество — вопрос сложный, но денежные потоки генерят
4. Вопрос в тематике, у С-М, сегмент очень своеобразный.
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2-%D0%9C%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D1%87,_%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
http://rusrep.ru/authors/smitrich/
Условно «общие знания», не самая финансово емкая тема и неконкретная.
5. Так что вопросы заданы, ответа нет
P.S.
6.В России возрастная дискриминация распространена повсеместно, не только в медиа, 30−35 лет и уже ветеран процессов, плюс по большому счету рынка сми и нет, особенно с 2014 года (да и 2008 уже создал проблемы серьезные) а так ничего не мешает в этой области работать и позже.